Удобно быть чародеем. Вот как сейчас, когда Тао меряет шагами кабинет, а принесённый одним из старших наставников свиток услужливо летит за ним. Магистр зачитывает имена одно за другим, а наставник даёт краткую ёмкую характеристику названным выпускникам Нентхолла. Лет пятьдесят назад свиток бы падал через каждые три шага - тогда самоконтроль был похуже, зато характер получше - но сейчас держится, как приклеенный к невидимой ниточке. И преподаватель смотрит на магистра, едва не открыв рот. Впечатляюще и абсолютно...
- Бесполезно, - коротко резюмирует Тао, и наставник едва не подскакивает на месте, когда свёрнутый свиток прыгает к нему на колени. - Так я ученика не выберу. Мне нужно их увидеть, мастер Мбата.

Полноватый, чуть лысеющий игбоорец задумчиво почёсывает затылок. Встречает взгляд Тао, полный вежливого недоумения, и торопливо опускает руку.
- Это можно устроить, пожалуй, - наконец говорит он. - Все ваши тут, на практику пока никто не уехал.
"Ваши" - это уроженцы Сонмуна. У Тао негласное право выбирать себе учеников с архипелага самым первым. Обычно он только их и учит, но вовсе не потому, что презирает другие народы (хоть так и болтают). Клятву, данную ныне покойному императору Йошинори, уже не взять назад. И пока Тао жив, он будет учить своих соотечественников.
Правда, иногда закрадывается в его голову малодушная мыслишка, что стар он уже для всего этого: для приключений в полях, для ночёвок в дешёвых тавернах или вовсе под открытым небом, для тревоги за учеников. Он слишком стар и слишком устал, хотя в его волосах всего две седые пряди, и те не из-за почтенного возраста.
- Ведите, - решительно говорит магистр, и мастер Мбата ведёт.

Время обеда уже миновало, так что выпускники, собравшиеся провести свободное время по своему усмотрению, совсем не рады, что их сейчас будут пересчитывать и рассматривать, как груши на рынке. Груши Тао, кстати, любит, а вот молодых стражей, решивших, что они уже великие мастера - нет.
В этот раз сонмунских выпускников четверо. Трое молодых людей и девчонка.
Мастер Мбата заставляет молодёжь построиться на тренировочной площадке, и Тао деловито проходится вдоль короткой шеренги туда-сюда.
- Меня зовут Тао Ки, - сообщает магистр. Реакция на это имя даже у этих четырёх на редкость разнообразная: от полного безразличия и кислой мины  до испуга и восхищённого "ооооооо". Испуг и кислая мина были как-то даже выразительнее. И привычнее. - Один из вас будет называть меня наставником, поскольку я вновь намереваюсь взвалить на себя тяжкую ношу преподавания. Иными словами, сделать из бездарного неумехи настоящего стража.

- Мы и так настоящие стражи, - говорит Кислая Мина, вызывающе вздёрнув подбородок. - Мы прошли обучение. И хоть сейчас можем сразиться...
- С кем? - хищно подбирается Тао, как большая кошка, готовая выпустить когти. - С окуллом? С Убавляющей мясо? Со стаей ниляд?
- Да хоть бы и с окуллом, - бурчит Кислая Мина, а магистр мысленно уже признаёт его непригодным. И ставит воображаемую поминальную табличку на воображаемый поминальный алтарь. Нет, этот олух его учеником не будет.

- А разве вам так можно? - следом интересуется Безразличный. - Я слышал, что мы можем выбрать себе наставника из старших стражей, и если он согласится, то...
- Будут у вас другие наставники. Когда я от вас откажусь, - отбивает выпад Тао и поворачивается к девчонке.  - Ну-ка, юная госпожа, вы тоже считаете себя великим мастером?

[indent] Он уехал из Эйсгарта при весьма удачных событиях.
[indent] Оставив Мордреда с ценными указаниями, а также любезно распрощавшись с представителями королевского двора, Владуц Ракоци в приподнятом настроении вернулся в Агру думая о своём приобретении. Наверное, таким довольным Иренке не видела его очень давно, и вилай не думал скрывать хорошее расположение духа. Конечно, безусловно, он соблюдал правила приличия и постную рожу после гибели Гаррета Кадвалладера и множества гостей, прибывших в Ардуейн, но в душе ликовал.
[indent] Детали его хитроумного паззла понемногу начинали складываться, осталось лишь Мордреду сыграть во всем этом свою роль. Вопрос, справится ли он. Ракоци пока не был уверен до конца.
[indent] — Моя дорогая Иренке, — Владуц целует её в щеку прежде, чем они отправляются в дорогу. Черный цвет идёт ей также как ему самому, но в жаркой Агре, где сейчас разгар лета, смотрится немного самоубийственно, но Ракоци с удовольствием облачается в темные оттенки, радуясь, что паланкин скрывает их от палящих лучей. Наслаждаясь дорогой, он даже мурлыкает себе что-то под нос, жмурясь от яркого солнца. Он не объясняет Ирен все свои планы и их итоги, пока не время, а супруга, зная, когда именно стоит задать вопрос – помалкивает, обдумывая что-то своё.

[indent] — Ох, такая трагедия, — Владуц взмахивает картинно руками, покачивая головой, когда к нему подходит кто-то из гостей. На церемонии он вел себя чинно, как следовало бы вести себя члену семьи и сейчас так же находился в своей роли, наблюдая, как и другие разыгрывают драму о якобы погибшей Эржебете. Он редко её видел, мало интересовался делами этой женщины и терпел её исключительно из выгоды и семьи, поэтому и сюда приехал примерно по этим причинам. Старуха Мадьяр была весьма проницательной леди, поэтому ему, как человеку, которому было что скрывать, следовало держаться от неё подальше. Она не должна была знать, какую роль он хотел уготовить её внукам и внучке.
[indent] Он отворачивается от очередного зеваки, притягивая к себе Иренке за локоть. Мягко. Нежно. Владуц не любит причинять боль без необходимости, особенно тем редким людям чьим расположением он дорожит, да и к чему это всё, если он в прекрасном расположении духа? Он слушает речь Белы внимательно, подмечая все интонации и слова, которые вызывают у публики согласные кивки. Да, тот факт, что старший Мадьяр уже много достиг, определенно бонус, который обязательно сыграет свою роль, когда это будет необходимо.
[indent] — Дорогая, тебе не кажется, что нам следует прогуляться? — любезно спрашивает он, придерживая супругу за талию. Они оборачиваются ровно в ту минуту, когда рядом оказывается дорогой племянник Янош и Владуц улыбается ему настолько, насколько позволяют приличия.
[indent] — Янош, с превеликим удовольствием, мой дорогой, — он расцеловывает племянника в обе щеки, отмечая его цветущий вид. Ему, к его вящему неудовольствию, не посчастливилось не побывать на коронации и это создало некоторые проблемы. Признаться честно, Ракоци не думал, что дипломатическая миссия затянет племянника в Эйсгарт и был этим сильно недоволен.

[indent] На какое-то время они с Иренке снова снуют среди гостей, принимают соболезнования и воздают хвалу богам, пока толпа постепенно не начинает редеть, утомленная сегодняшним днем и крепостью вина, которое здесь радушно наливали. Сам Ракоци выпил практически ничего, поэтому трезвость ума, как обычно, его не покидала.
[indent] Поставив полупустой бокал на столик, мужчина замечает своих племянников и племянницу, которая о чем-то крайне эмоционально с ними разговаривает. Интересно. Медленно и очень ненавязчиво, он подбирается поближе, чтобы услышать причину её взволнованного рассказа и это заинтересовывает его. Возможно, перспективы, которые он рисовал, могут заиграть совершенно иными красками и удача будет на их (его) стороне.

будешь сопротивляться?

они будто становятся еще ближе, переплетаясь телами, однако их танец совсем не похож на те, что танцуют влюбленные в знаменательные дни; движения слишком резкие и отрывистые, лишены всякой нежности или любого другого «светлого» чувства. их пляс резкий, в какой – то степени дикий и отчетливо напоминал столкновение двух, столь разных по смыслу и содержанию, стихий. эрлебальд яркий и безумный; его улыбка словно оскал, а речи наполнены ядом, прожигающим все изнутри. вандалгар видный; он всегда был таким. притягивал к себе внимание, приковывая всеобщие взгляды. и даже здесь и сейчас, на их собственной свадьбе, умудрялся завладеть сердцем каждого из гостей, словно праведный принц, решивший завоевать неприступную принцессу своей теплой улыбкой. бред. ингрид ему не верила. совсем.

тебе бы хотелось, чтобы я был к тебе неравнодушен?

вздор. брехня. откровенная ложь. ей от него не нужно никаких обещаний, кроме того, что услышала пару часов назад, - твоей ненависти всегда хватало на нас двоих, – винигард вторит ему, улыбаясь, - пора ее немного остудить, -  отчего – то слова, брошенные в полушутливом тоне, проникают под кожу, и принцесса просто не видит другого выхода, как ответить так же, не давая никого конкретного ответа на этот провокационный вопрос. она снова улыбается и пытается не упасть, поспевая за слишком быстрым темпом. по правде, ей никогда не было наплевать на него. с самого детства эрлебальд вызывал слишком широкий спектр противоречивых чувств: сочувствие, интерес, досаду, гнев и даже легкое разочарование, но никогда не холодное безразличие, которое она испытывала к большему количеству своего окружения. вандалгар, в действительности, по своей натуре был многогранен, но ингрид никогда не скажет этого вслух, как и не признает, что чужой сбившийся голос и секундная грусть гулким стуком отозвались внутри, заставляя ослабить хватку и аккуратно спуститься вниз ладонью, провести по плечу. неосознанно; едва заметно и аккуратно, будто тело пыталось поддержать новоявленного мужа вместо нее, - я от своих слов не отказываюсь и клятв не нарушаю, – колкий комментарий про верность и уважение не злит, лишь отчасти напрягает. уважение? внимание? почет? кажется, будущее у них будет действительно занимательное, раз в одном простом танце им удается слишком многое друг о друге «почерпнуть»; раз давить на больные точки и столь филигранно играть становится интереснее и забавнее, чем годы противоречивых взглядов и попыток не озвучить собственное мнение, выйдя в открытую конфронтацию.

издеваешься, – ингрид хочет его ударить, но вместо этого смеряет тяжелым взглядом, стоит вновь пуститься в пляс; кожа на шее горит. полыхает ярким пламенем, однако в этот раз, во славу медиалу, ей удается удержать собственное лицо от смущения. и так в этот вечер она подарила ему слишком много поводов для потех и услады, хватит.

мой дорогой муж, - танец подходит к своему логичному концу и винигард все же решает поддаться; вступить в эту непонятную игру и просто наслаждаться тем, что будет. в конце концов, раз ей этого теперь не избежать, то плакать в стороне и топать ножкой от негодования точно не входило в планы, она не даст себе переиграть, -  не имеет никакого значения, – льнет словно невинная дева, что ищет защиты, соприкасаясь самыми интимными местами; плевать, что подумают отец и мать, как отреагируют другие. ингрид сжимает крепче переплетенные пальцы, а свободную руку перемещает на шею, стоит им остановиться с последним аккордом музыки, - то, чего я на самом деле хочу, – улыбается, а после – легкий поцелуй в уголок губ и поклон в сторону зрителей, прежде чем отойти к столу.

сердце заходится, а перед глазами плывет, но винигард твердо стоит на ногах, ощущая, как вандлагр идет следом; чувствует, что тот ухмыляется, однако старается не обращать внимания, возвращаясь к столь вынужденным обязанностям: улыбается, принимает поздравления и даже высказывает незамысловатый пост в сторону семьи; выпивает бокал, а за ним еще один и еще. в какой – то момент будто бы теряется, и все же приходит в себя, когда старший брат аналогично отцу решает с ней станцевать. улыбка виллема успокаивающая, а шутки возвращают в детство; рядом с ним она наконец – то расслабляется и забывает, что в этот день захлопнулась ее золотая клетка, а вечер неумолимо близится к концу, что означало самую «важную» часть их брака. ингрид спокойно могла ему отказать; могла выставить за дверь и сказать, что после официальной части долг родителям уплачен и ни о чем другом не было и речи. понимала, что вандалгар, возможно, и не будет возражать, но точно не удержится от ушата колкостей и издевок, которые будет кидать последующие пару месяцев.
нет.
она ему не проиграет, но и не побежит, сломя голову вперед. будет осмотрительнее и осторожнее. попытается понять, чего он хочет сам и что ожидает.

может так ей станет легче принять тот факт, что совместная ночь уже не кажется, чем – то столь отвратительно ужасным?

убедитесь, чтобы на оставшийся вечер хватило вина, – принцесса улыбается, провожая родителей, до того, как обращается к одной из служанок, что крутилась все празднество вокруг их стола, - и может, что – то поесть? – не признается, что за вечер так почти ничего и не съела, да и вряд ли сможет, чего не скажешь о чародее, аппетит которого пугал. сколько он ест? ингрид пожимает руки тетушки, приобнимает вальтрауд и закатывает глаза в ответ на вздернутую бровь старшего брата. все знали, что они могли бы уйти раньше других, но винигард выжидает и не спешит. не предпринимает ничего явно сама, кроме как мелких указаний, - эрик, ты на сегодня свободен, – хочет добавить, что ей ничего не грозит. все в порядке и необходимости нет, когда на самом деле просто не хочет, чтобы в этот вечер он был рядом. страсти и любви, как таковой, между ними давно нет, но налет неловкости и смущения от того, что во время всего бракосочетания паладин стоял рядом с ней не покидал до сих пор.