Сентфор давно остался позади, но его демоны прочно впивались изогнутыми когтями в мою душу. Мерный стук колес поезда на какое-то время погрузил меня в состояние полудремы, но я не позволяла себе расслабиться, сжимая руку Майкла в своей и прижимаясь к его груди, прислушиваясь к его сердцебиению, которое помогало мне окончательно не слететь с катушек. Я боялась закрывать глаза, потому что на обратной стороне век словно отпечатался образ Человека в Маске, который сворачивал шею шерифу Никсону. Снова и снова. Не представляю, какую боль сейчас испытывал Дерек. И я позорно сбежала, бросая своего друга в одиночестве, в холодном и пустом доме. У меня даже не возникло мысли позвать его с собой, попытаться поговорить с ним, объяснить свою позицию. Я знала, что Никсон-младший не поймет меня, он всегда был скептиком, для него Человек был не больше, чем психопатом, а в Писадейру он так и не поверил полностью. Я написала ему короткую записку, в которой оставила координаты отца, на тот случай, если он все же решится со мной поговорить, но не тешила себя лишними надеждами. Предательства Дерек не прощает. По моим щекам медленно скатывались обжигающие слезинки, теряющиеся в зеленом бомбере с логотипом Сентфорской команды по футболу. Я старалась незаметно их вытирать, негромко всхлипывая время от времени, но тем не менее, на ткани уже расплывалось более темное пятно. К счастью, Тёрнер не задавал лишних вопросов, лишь поглаживал меня по голове, пропуская сквозь пальцы пряди моих волос, вызывая легкие мурашки вдоль позвоночника. Не знаю, какие мысли одолевали его, но не рисковала нарушить хрупкую тишину между нами, пытаясь дышать спокойно и размеренно, чтобы не волновать лишний раз парня. Нам обоим следовало переосмыслить наши жизни. Лишь одно я знала точно - я любила этого несносного мальчишку всей душой и мне не нужен был никто другой. К тому моменту, когда мы вышли на вокзале в Балтиморе, слезы уже высохли, а я смогла более менее собрать из осколков привычный образ Сары О'Нил.

Откровенно говоря, я до последнего момента боялась, что отец нас все-таки выгонит на улицу. Мы сильно отдалились с ним после переезда в Сентфор, поэтому я смогла спокойно выдохнуть лишь тогда, когда без сил опустилась на свою старую кровать в своей старой комнате. Видимо, в нем сохранились остатки совести после того, через что он заставил нас с матерью пройти. Нам предстоял тяжелый разговор, но сейчас я хотела просто принять горячий душ и уснуть в объятиях любимого человека. Теперь я уже не боялась в этом признаться. В свои семнадцать лет мне повезло встретить любовь всей моей жизни. Если бы не он, не представляю, как справилась бы. Во мне совершенно не оставалось сил для борьбы с моими страхами. Подозреваю, что если бы Майкл не пришел на вокзал, я закончила бы свою жизнь в психиатрической клинике в смирительной рубашке. Моя старая кровать была нам непозволительно мала, Тёрнер даже порывался спать на полу или же на диване в гостиной, но я не позволила, прижимаясь к нему как можно теснее, практически полностью на него ложась сверху. Я должна была чувствовать его каждой клеточкой своего тела. В нашу первую ночь в Балтиморе, да и в последующие, мы оба не выспались, потому что я постоянно вскрикивала и вздрагивала, не давая Майклу нормально заснуть, а пару раз и вовсе едва не свалилась с края. Видимо, стены в нашей старой квартире были не такие толстые, как нам бы хотелось, потому что буквально через неделю, отец предложил поменяться кроватями. Их с мамой двуспальная кровать с трудом поместилась в моей комнате, не оставляя практически никакого пространства для маневра, но нам было все равно. Я не могла уснуть без тепла тела Майкла рядом.

До Рождества мы решали административные проблемы, переводясь в другую школу, совместно подтягивали программу тех занятий, которые пропустили из-за нашего внезапного отъезда. Я должна была приступить к занятиям только в новом году, а Майкл уже постепенно начинал тренировки, довольно быстро завоевав сердечко тренера школьной сборной. Я знала, как хорош был Тёрнер, поэтому не сомневалась, что он быстро восстановится. Тем не менее, что-то в груди продолжало выкручивать мои внутренности, нашептывая, что я испортила Майклу жизнь. Звезда школы, перед которым уже были открыты дороги в блестящее и яркое будущее, а теперь ему заново подтверждать свою репутацию. Единственное, что меня хоть каплю утешало, в таком большом городе, как Балтимор, у него было больше перспектив. Его могут заметить не только на уровне городского округа, а на уровне штата.

Если честно, первый месяц в родном городе я помню очень смутно. Даже само Рождество прошло мимо меня в основном. Но точно знаю, что если бы не Майкл, я совершенно бы потонула в той тьме, что постепенно сжимала мое сердце. Ради него я пыталась бороться. Ради него я вставала по утрам, ради него улыбалась и ходила в школу. Приняли меня не очень хорошо после моего резкого исчезновения, но по крайней мере не решались в открытую высказывать недовольства, когда Тёрнер был рядом. И чаще всего мне удавалась моя игра. Оценки в школе стали исправляться, в глазах появлялся присущий им блеск и я перестала вздрагивать всем телом, увидев нечто даже отдаленное похожее на маску Человека или его костюм. Иногда мне казалось, что я действительно могу начать новую жизнь, забыв кошмарное прошлое. Но потом ночами я просыпалась от скрипа половиц, видела на стенах пляшущие тени, и все рушилось. Он ищет меня и найдет, рано или поздно.

Этой ночью Человек в маске снова пришел ко мне. Сел на край кровати. Поправил одеяло на моем плече. Улыбнулся [я не видела его лицо, но была уверена, что под маской он улыбается] так понимающе и покачал головой. Словно отчитывал несмышленого ребенка. Словно я его разочаровала. Хотелось кричать, но горло сдавливал спазм. Пыталась дернуться, может быть пнуть его, но тело было парализовано страхом. Я была полностью в его власти. И лишь когда он поднял руку, чтобы убрать с моего лица прядь волос, мне удалось побороть его гипноз. Почти сразу же оказалась прижата к чьему-то крепкому телу и целых десять секунд мне понадобилось, чтобы узнать запах любимого. Майкл никогда не позволял страхам одержать надо мной верх. Неизменно был рядом. Еще через пару минут мое сердцебиение пришло в норму, и я смогла снова заснуть. Вот только утром не нашла в себе сил выбраться из постели. К счастью, расписание у нас с Тёрнером было разное, поэтому не пришлось отвечать на его вопросы. Я планировала к его возвращению уже взять себя в руки, собрать по кусочкам, но после долгих месяцев, напоминание о себе от Человека буквально выбило почву у меня из-под ног. Я провела в постели почти весь день, периодически погружаясь в сон. Звяканье ключей в замке возвращает меня в реальность, и я трусливо решаю притвориться спящей. У меня нет ответов на вопросы Майкла.

Кровать прогибается под весом Тёрнера, и я зажмуриваюсь, слыша отчаяние в его голосе. Он не заслужил такого отношения с моей стороны и имеет право знать правду. Что я буду делать, если однажды он проснется и поймет, что устал и что я не стою его внимания и заботы? Последние пару месяцев я посвятила самоуничтожению, не замечая, что уничтожаю также и любимого человека. С этим смириться я не могу. Откидываю одеяло в сторону и приподнимаясь на подушку, чувствуя щемящую нежность в груди от цветов и моих любимых пирожных на прикроватной тумбочке. Я не заслуживаю его, просто не заслуживаю. Я не могу дать ему ничего, только разрушаю все, что дорого мне.

- Майкл, я так люблю тебя, - приподнимаю руку, накрывая ладонью его щеку и слегка поглаживаю слегка колючую от щетины кожу. Он кажется мне таким взрослым сейчас. Пора и мне повзрослеть.

- Сентфор не отпустил меня, - негромко шепчу я, сглатывая тугой комок в горле, чувствуя, как горят глаза от подступающих слез, но остановить их уже не в силах, - Прости, что утягиваю тебя за собой.

Опираюсь руками о раковину и поднимаю голову, чтобы посмотреть в глаза своему отражению. Давно не видел у себя подобного взгляда, ведь последние месяцы я был счастлив. Смешно, даже глаза словно светились. Сейчас же там лишь пустота. Плечи опущены, волосы хаотично спадают на лоб. Вместо привычной отглаженной рубашки обычная футболка. Мягкие трикотажные штаны заменяют черные брюки со стрелками. Ни следа от былого образа холодного и отстраненного Ходжа Бейкера. Усмехаюсь, качая головой, в который раз убеждаясь, что заслужил. Если подумать, я ничем не лучше того же Оушена. Я не только делаю тоже самое, что и он, я еще и подставляю других.

Конечно, многие, услышав мои мысли, сказали бы, что я совершенно не такой, что я совершаю добрые дела, избавляя улицы родного города от всякого сброда, вот только моя сделка распространяется только на границы Нью-Йорка. Представлять страшно, сколько подонков остались безнаказанными лишь потому, что действовали в других городах. Непозволительно много дерьма в своей жизни я совершил, прикрываясь "благими" помыслами, чтобы хоть как-то оправдаться в собственных глазах. Объективно, я прекрасно понимаю, что совершенно не заслуживаю в своей жизни такую женщину, как Кэтрин Хилл. Мне не стоило с ней сближаться, я должен был с самого начала выставить границы, отвратить её от себя, разорвать все связи. Я и так слишком много получил её тепла за это время. Вот только я не смог от нее отказаться. Девушка, моложе меня на десяток лет, сделала невозможное, разрушила все выстроенные вокруг моего сердца стены.   

Я хотел.. нет, я надеялся, что мне удастся выйти сухим из воды, что я смогу вернуться к нормальной жизни, когда мы отловим Чарли, спрячем компромат на меня и разберемся с Корпорацией. Я не в полной мере доверял Леону, в любой момент ожидал удара в спину, но понимал, что МакГрат хочет вернуть все, как было в университете. Я знал, что меня не выпустят из поля зрения ни на секунду, поэтому реальный шанс был только у моего бывшего друга. Видимо, судьба была к нам не благосклонна - первыми документы обнаружили агенты ФБР. Лишь чудом и благодаря нашему прошлому сотрудничеству с агентством, нас с Леоном не посадили. Оранжевый мне бы не пошел. Но цена, которую мне пришлось заплатить, оказалась слишком высока. Я не имел права заставлять Кэт выбирать между мной и её обычной жизнью, ее мечтой. Я видел, как горели ее глаза, когда она выходила на лед. В моих силах было предложить компромисс - неделя раз в месяц в течение нескольких лет, пока у меня не будет возможности вернуться домой.

Но ее ответ буквально разбил меня. А ведь я действительно думал, что у меня нет сердца.

И я не могу винить Кэтрин, что она оказалась не готова к тому, что приготовила для нее жизнь в очередной раз. Мой ангел как никто заслуживает спокойной и предсказуемой жизни. Хотел бы я быть тем, кто обеспечит ей "долго и счастливо". Впрочем, опускать руки и сдаваться я не собирался. Кэтрин любит меня, мне даже не нужно быть телепатом, чтобы точно знать это. Я прекрасно понимаю, что малышка просто хочет размеренности и стабильности. Я отступлю, временно. Дам ей эту возможность, но неизменно буду рядом. 

По опустевшему пентхаусу раздается звонкая трель. У меня гости. Губы трогает легкая улыбка, когда я подтверждаю свое согласие, ожидая, когда скоростной лифт прибудет на мой этаж. Мне нужны соратники в моем плане. И пока Брайан и Доминик заняты в клубе, пытаясь вернуть былую репутацию, я могу поговорить с давней подругой, которая с самого начала поддерживала наши отношения.

Двери лифта с мелодичным звоном открываются, а я шире улыбаюсь, обнимая подругу и кружа ее на месте. Малышка Лиз была мне сродни сестры и поддерживала даже во времена ссоры с братом.

- Детка! - ставлю мулатку на ноги, несколько неловко запуская пальцы в свои волосы и откидывая их с лица, - Чай? Кофе? Что-то покрепче? - ненавязчиво направляю Тейлор в сторону кухни, внезапно испытывая робость. Как мальчишка, честное слово. Подавляю раздражение, обращая все свое внимание на подругу.

в ней нет ничего особенного, если издалека рассматривать. в ней все особенное [н е п о в т о р и м о е], если вглядеться один лишь раз.        // у меня из-за этого сердце екнуло, оттого что забыть с р а з у не смог.           меня чувства убивали – превращали но не превратили в слабого.

[indent]выдохни. это прошло [забыли и выбросили]. только кости в груди ломаются под тяжестью давно прошедшего. память вампирская та еще дрянь сучая, та еще премерзкая стерва и тварь, которая намеренно врывается в голову и показывает все в правильной хронологии. эрик злиться, это очень-и-очень видно. глаза [вроде светлые] покрылись пленкой из черного цвета, а пальцы рук в замок крепкий сложены. кажется даже кожа на костяшках трескается. з л и т с я, а может гневается. а виной такому состоянию - внезапные новости, неожиданное явление.

[indent]все это [прошедшее. то самое: забыли и выбросили, но больно то было или ... ? ...] случилось в девятнадцатом веке. на одном балу, среди шуршащих, разноцветных девушек-бабочек и однотонных их кавалеров. они переливались земным фейерверком, превращая реальность в цветной хаос из красок, тканей и всяческих бесценных аксессуаров, словно разлитых или хаотично разбрызганных на холсте каким-то художником, явно не сдержанным. все тогда перемешалось.

[indent]случилось все это внезапно, со скоростью свиста вылетающего из уст юнца, предупреждающего об опасности или кого-то призывающего для акта внимательности. в будущем [все это - как эти шесть букв надоели] это превратилось в подобие мании, из-за которой хотелось вгрызаться в личное пространство этой безупречной дамы, с ее кожей почти что цвета алебастра.

[indent]их союз существовал какое-то время. пожалуй, этот период, даже можно назвать для обоих – счастливым.

[indent]- ребекка майклсон, - негромко с губ спадает сразу же, как только нортман появляется в помещение, сменяя одну обстановку на другую за считанные минуты. имя_фамилия красивицы, его голосом, звучат как мелодия, но грустная очень, а после струны натянулись внутри, меж костей груди, с очень болезненным и режущим внутренности звуком.

[indent]мир не меняется в каких-то определённых его уголках. так и доносчики существуют и являются таковыми уже на протяжении чересчур долгого времени. именно так, благодаря весточке и приглашению одного из таковых [по простому - наблюдателя или информатора], проживающего/работающего в новом орлеане, эрик узнал о той, которая бросила его много-много лет назад – убежав. клаус четко дал понять, приложив к рассказу гору аргументов и доводов, хотя на веру его слог нортман не спешил принимать. искал, подключал толковых собак и ищеек, и даже ведьмы склонялись под его давлением, но все тщетно. клаус вероятно был/оказался прав, а затем наступило п р и в ы к а н и е.

[indent]и остается загадкой лишь… для чего все эти поиски долгие были? для выуживания ответов из красивого тельца или же для кровавой расправы из-за боли и разбитого проклятого сердца? эрик знает ответ на вопрос этот, прекрасно понимает, что выбор еще тогда сделал. но сейчас, без приглашения явившись в чужую обитель и рассматривая вампиршу не изменившуюся визуально, он вдруг засомневался в когда-то сделанном выборе. кожа на костяшках пальцах до сих пор трескается, а улыбка шире становится. улыбка эта, правда, ни разу не красивая и не обладает тем шармом. дикая, практически ломанная.

[indent]непорядок. эрик чувствует это и перещелкивает на "выкл" свою обиженность. долго живет, чтобы четко осознавать свои чувства/эмоции. сдерживает все это безобразие внутреннее, не обращая внимания на частичное, пускай и минутное, проявление истины.

[indent]ему все равно когда-то стало, а сейчас вновь засвербело внутри от желания спросить, а не потому что у него дело к семье, которая явилась на территорию под его наблюдением и почти_управлением. во славу королевы луизианы – здесь все должно быть [опять же] почти под контролем.

[indent]- слишком много лет прошло, а сменилась лишь прическа и наряд. по правде сказать – я буду скучать по тем твоим корсетам, было в них что-то очень игривое, - ухмылка получается достойной, но напряженной отчасти. – как шериф штата, а также доверенное лицо королевы луизианы, высказываю приветствие и отмечаю, что появление вашей семьи в городе не могло остаться незамеченным. поэтому я здесь и испытываю массу недовольства от мысли, что приехав ты не посетила меня, ребекка.

[indent]нортман замолкает, обводит взглядом место их пребывания и подчеркивает разность миров – до и после встречи друг с другом. тогда был девятнадцатый век, сейчас же двадцать первый. кто бы мог подумать, что два века разделит их совместное, поделит историю на чертовы до и после. а ведь ничего не предвещало бури.

[indent]- у меня куча времени! а оба мы бессмертные, чтобы с удовольствием поделиться новостями. у нас их накопилось с лихвой за время нашего расставания. как семья? все живы и здоровы? – буднично вопросы задает, а затем обводит взглядом обитель, отыскивая ту часть где майклсоны собирают напитки всякие. по каким-то вселенским обстоятельствам, провидению странному, но на поверхности темного, деревянного объекта интерьера комнаты, как раз покоилась бутылка с горячительным и пара бокалов. – "чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях" – когда-то сказал мне один русский друг. главные в доме – его хозяева, но если позволишь, я поухаживаю за тобой. как в старые добрые времена, - ухмыляется, переводя взгляд снова на ребекку.

[indent]ведь когда-то, именно подобного рода обращение с его стороны положило начало внимаю, которое не заканчивалось продолжительное время. тогда он смело мог сказать: ты моя, ребекка майклсон.

[indent]но те времена прошли.

[indent]как быть теперь.

- Пытаться обмануть богов лжи - плохая идея, ты же знаешь, - усмешка. - Но гораздо хуже попытка обмануть себя, - тихий усталый голос. Огоньки переливаются, прыгают по руке, создавая то светящиеся фигурки собачек, то корабли Вальгаллы, то валькирий на крылатых конях. Один из таких кораблей поплыл к Сильви и завис перед ней, качаясь на невидимых волнах. Под ноги девушку легонько толкнуло второе кресло.
Лафейсон всегда колдовал, как дышал. Собственно, он и врал точно также: окружающим, близким, себе. Себе в первую очередь.

- Присядешь? Апокалипис закончится не так уж и скоро, - хмыкнул. Корабль превратился в валькирию, та подбоченилась и уставилась на Сильви. Фигурка, сотканная из маленьких светлячков, нахмурилась и погрозила ей пальцем. А потом внезапно покрутилась вокруг своей оси, достала меч и воинственно погрозила уже мечом. После чего захохотала беззвучно, послала воздушный поцелуй, а огоньки перестроились в крылатого коня.
- Ответ ты знаешь. За тобой, - голос звучал ровно, спокойно, хотя сердце билось где-то около мозгов, категорически мешая хоть как-то обдумывать дальнейшие действия. Наверное, поэтому его называют покровителем лжецов? Потому что говорит одно, а чувствует совсем другое?

Вот только беда: трикстер, на самом деле, крайне редко именно намеренно лгал. Не договаривал, переиначивал, переставлял слова, подавал факты по-другому, говорил многоуровневые фразы, где скрыто столько смыслов, что вовек не раскопаешь. То, что чувствовал, то и говорил. И, кстати, были те, кто прекрасно это видел. Мать, Мобиус, тот же Тор, когда научился. Отец.

- Знаешь, Мобиус меня подловил даже не тогда, когда прочитал все досье. А на вопросе "что с Вариантом" и моем выражении лица, - Локи улыбнулся, глядя ей в лицо. Поднял руку, легонько подув. Пегас, в это время зависший в воздухе, рассыпался на огоньки. Те окружили девушку, высушив ее с ног до головы, а после собравшись в одеяло на плечах.

- Впрочем, Мобиус меня не помнит, - едва уловимая грусть таки прокралась в интонации. Ему действительно понравилось работать с этим проницательным человеком. И хотелось помочь тому вспомнить, откуда любимое увлечение пошло. Что это не картинка журнала, не какая-то придумка. Что это было! Действительно было. Лофт умел быть благодарным. Другое дело, что редко когда хотел это делать. Наверное, потому что сложно благодарить, если тебя пытаются запереть в темнице, обмануть или подставить.

- Ты не подумай, останавливать не буду, - фыркнул, предположив, какие мысли могут возникнуть после этого "за тобой". - Останавливать любого из нас - отвратительная идея. Но предложить прогуляться в одно менее дождливое место я все-таки бы хотел. Потом сможешь уйти, если захочешь, - пожал плечами. На самом деле, эта идея возникла буквально вот только что, пока рассматривал черты лица. Вокруг довольно темно, только повисший над плечом трикстера небольшой светящийся шар подсвечивает разговор.

- Кстати да, там абсолютный хаос. Представь себе, посреди Управления стоит статуя Канга Завоевателя, - хихикнул. То ли нервы, то ли крыша едет, то ли одно воспоминание пришло в голову. - Я, кстати, в свое время тоже себе статую сделал. Идиот, - снова смешок. Произошедшее с ним заставило пересмотреть все жизненные ценности от и до. Даже с братом бы помирился, если бы мог. Вот только, похоже, для брата он умер. А играться со временем сейчас нет ни сил, ни желания. Тут бы себя вернуть для начала. Пускай и очень вредного себя, пускай в женском обличье, но Сильвия умудрилась стать за это время слишком важной частью колдуна.
Наверное, поэтому был готов и отпустить тоже.

Помолчав, он добавил: - Понимаю, почему тебе тут так нравится. Тихо, спокойно. Мертво. Не надо ничего решать. Зачем, если все погибнет? Можно успокоиться, не привязываться. Мне бы хотелось иногда не привязываться. - голос задумчив, чародей откидывается в кресле, устало вздыхает. - Потому что сложно злиться на того, кого на самом деле любишь. Сложно пытаться с ним драться, сложно мстить, сложно вынашивать планы его гибели. А я все это делал. Всю жизнь, как узнал об обмане, мстил отцу. Потом брату. Забыв, как мы играли вместе, как охотились. По моей вине умерла моя мать, а ее я любил больше всех, - голос дрогнул на секунду, но быстро восстановился.
Откровенным быть тяжело. Но ей врать не хотелось.

- Указал путь врагам, думая, что там Тор. А там стояла Фригга. Всего лишь поворот не туда, какая ирония, - казалось, ему не каких-то полторы тысячи лет, а уже все десять тысяч. Начинал понимать усталость и спокойствие Одина. - Ты можешь пойти дальше сейчас, обозвав меня идиотом снова, - на этот раз улыбка вышла теплее - воспоминание грело. - Правда, учитывая, что цель потеряна... - снова пожав плечами, как бы говоря, "ты уверена?"

Он выдерживает паузу, давая обдумать, просчитать варианты и понять, врут ей или нет. Это самое сумасбродное решение трикстера, ему очень-очень страшно на самом деле, но Лофт упрямо идет вперед. Если откажется, настанет разочарование, но он справится. Заполнит чем-нибудь пустоту, хотя чем, если у него никого не осталось?

- Либо можно прогуляться в Асгард.

Склон Уван – не самое безопасное место в Ли Юэ. И не только потому что ткань, соединяющая миры, здесь необычайно тонка, есть и куда более приземленные причины. Например, местный климат, который благоволит образованию туманов, которые бы в принципе не должны случаться в горах, где итак порой крайне затруднительно передвигаться. Но жизнь, как всем известно, крайне непростая штука. Шэнь Хэ могла без проблем продолжать путь в густом тумане, это все равно, что двигаться или даже сражаться с завязанными глазами, стандартный навык, который выработался благодаря годам упорных тренировок. Но туман ей не нравился. Казалось, что у этого тумана будто бы есть своя воля, и он пытается ее навязать, что в принципе невозможно, потому что туманы не обладают разумом. Сознанием может обладать живое существо, способное превратиться в туман, но со временем Пылающей Алой Ведьмы одаренных выпускников Сумеру, способных превращать себя в стихии, никто не знал. Их существование теоретически было возможно, Хранитель Облаков учила ее мыслить дальновидно и рассматривать все пути развития ситуации. Но такое было маловероятно. К тому же, Алая Ведьма сеяла хаос и разрушения в родном Мондштадте, до Ли Юэ же дошли лишь слухи о ней.

Убедив себя в том, что философские изыскания вместе с сидением ровно на пятой точке не продвинут ее вперед, девушка недовольно вздохнула и шагнула в белую пелену тумана. Энергия, которую она почувствовала неподалеку, была ей знакома, но склон Уван не то место, где можно встретить Адепта. Они обычно обитают высоко в горах, куда не добраться простому смертному и не потревожить покой тех, кто существует не первую сотню лет и мыслит иначе. Но она ощущала присутствие Адепта и не могла не последовать за ним. Свою наставницу она бы узнала сразу, а вот эта аура ей была знакома лишь смутно. Шэнь Хэ уверенно двигалась в тумане, который будто бы понял, что никто из присутствующих его особо не боится, и начал рассеиваться. На возвышении стоял мужчина с темно-зелеными волосами, и когда Шэнь Хэ приблизилась к нему, то поняла, что у этого тумана определенно были какие-то мистические свойства, потому что сейчас она ясно ощущала ауру незнакомца. Она никогда не встречала других Якса, потому что, кроме Сяо больше никого не осталось в живых, но Шэнь Хэ узнала бы Якса по отчетливому следу тьмы в ауре. Кусочки головоломки начали складывать воедино. Неспокойное море при отсутствии сильного ветра, который мог бы вызвать такое поведение стихии, загадочные слова Хранителя Облаков о грядущих испытаниях, которые проверят каждого жителя Ли Юэ на прочность. И Защитник Якса, тот, кто вряд ли решил спуститься к людям просто так, потому что жаждет общения. Что-то назревало. Это было тем, что Шэнь Хэ не любила в общении с Адептами, то, что ее отрезали от нужной информации, и кормили призрачными формулировками, которые на вкус были едва ли приятнее лекарственных трав.

— Приветствую тебя, Сяо, последний из Якса, — девушка приблизилась и склонила голову в знак уважения. Гео Архонт мертв, но Ли Юэ чтит заключенные контракты, расторгнуть которые не в силах даже смерть. Те, кто поклялся беречь этот край гор и просторов, все еще верны своим обещаниям.

— Я бы хотела узнать, что привело тебя сюда, к людям. Не будешь ли ты любезен поделиться со мной информацией?

Заодно Шэнь Хэ хотела бы понять, что забыла здесь она сама.

Нина делает глубокий вздох, стараясь перевести дыхание.

Тонкое алое, как кровь, сукно под ее пальцами разглаживается, впитывая заодно с этим мелкие капельки пота, выступившего на руках от нервов. Чуть морща лоб, она сдвигает, поправляя, жесткий воротничок, от которого так отвыкла за эти два года. Впервые за те дни, прошедшие с момента, когда она вместе с Кювеем и Матиасом вернулась в Малый дворец, Нина Зеник решилась надеть красную кефту, форму ордена корпориалов.

Там, на чужбине, в грязном и промозглом Кеттердаме, она, играя роль дарующей благодать душевной целительницы в "Белой розе", тоже носила одежды, отсылающие смотрящего на нее мыслями к ее ордену. Только халаты те, пусть и сшиты были из не самой плохой ткани, не шли ни в какое сравнение с настоящими гришийскими кефтами и были лишь ширмой для ее посетителей, тесной, неудобной, но необходимой.

Нина стоит напротив зеркала, расправляя складки, проводя пальцами по черным узорам сердцебитов, так красиво и выразительно смотрящимся на алом фоне. Сонм мыслей различных предательски атакует ее рассудок, заставляя сомневаться: может ли она носить эти цвета? Достойна ли еще называться солдатом Второй армии? С каким трепетом она принимала первую кефту с черной вышивкой, означавшей, что теперь она навсегда будет принадлежать к сердцебитам, элите среди гришей. А теперь, когда ее организм был отравлен паремом, когда силы ее управлять, контролировать любую частичку живого человеческого организма были извращены, имела ли она право называться сердцебитом, носить эти цвета?

Имела ли она право вообще вновь надеть кефту, после всего, что произошло в ее жизни? После того, как она выбрала Матиаса, а не свой народ, впутав этим выбором себя, но - главное - его в этот жестокий жизненный водоворот, приведший к смерти. И какие бы действия она не стремилась совершить потом, решение в сторону бывшего врага, ставшим ей самым близким человеком во вселенной, будет преследовать ее постоянно, пока она находится на землях Равки.

Ее вызывал уже Дарклинг на личную беседу после ее возвращения, где подробно расспрашивал про операцию, устроенную их шестеркой в Джерхольме, про Кювея и мнение Нины о нем; внимательно слушал ее рассказ про парем, про сладкие моменты ощущения собственной всесильности и болезненные минуты, казавшиеся вечностью, когда это чувство уходило навсегда, про существование после, пока не пришло осознание новых сил; задумчиво наблюдал за небольшой их демонстрацией, после чего остальное время она провела по большей части в лабораториях фабрикаторов. Тогда Зеник робко высказала желание похоронить Матиаса на его родной земле, если будет такая возможность, но никакого ответа не получила.

А потом ее позвали на совет о назначении ее и нескольких других гришей в экспедицию во Фьерду. Вчера вместе с распоряжением правителя принесли и эту кефту. Теперь Нина стоит перед зеркалом, чувствуя, как возвращается к ней тот первый трепет, а вместе с ним уверенность в том, что она готова служить своей стране и выполнять приказы своего государя, а значит она солдат. А еще это будет значить, что она сможет вернуть долг не только Равке, но и Матиасу. Она должна это сделать.

Заседание волнует Нину, точнее, наверное, заседающие. Все сплошь высоких чинов, заслуживших громкие имена службой, сражениями. Из молодых гришей здесь она одна, хоть речь и идет о команде. И все уже близится к концу, Зеник понимает, что сразу после совета она пойдет к Жене перекраивать ее лицо и фигуру, строить очередную ширму. Но слово берет Зоя.

Нине хочется встать и высказать Назяленской, что она уже не ребенок. Невозможно остаться ребёнком, пережив плен у фьерданцев, кораблекрушение и выживание в холодных пустых землях, все унижения, которыми осыпал её Кеттердам, когда она только приехала туда, и смерть любимого человека на своих руках. Эти самые руки девушка сжимает, ища в себе решимость, но только замирает, вспоминая, что именно из-за своей импульсивности ей и пришлось пройти через все это. А сейчас она не должна потерять возможность попасть во Фьерду.

Характер Зои ничуть не менее взрывной, чем у Нины. Она уходит, хлопнув дверью; от грохота многие, включая Зеник, вздрагивают. Остаток заседания проходит спокойно, наконец озвучены имена других гришей, едущих с Ниной, выбранных из двух других орденов гришей - эфириал Адрик Жабин и фабрикатор Леони Хилли. С первым девушка знакома, вторую только предстоит узнать. Всем троим ещё до отбытия необходимо пройти совместный инструктаж, сработаться.

Нина не стремится в числе первых покинуть зал совета. Дождавшись, когда только она и слуги, приводящие в порядок документы, гасящие свет, останутся в комнате, выходит за дверь с неприятным послевкусием, оставшимся от речи Зои. Ну почему она не верит в Нину? На смену подавленной злости приходит обида, а за спиной раздаётся голос шквальной. К глазам предательски поступают слезы. А, может, ты и правда все ещё ребёнок? Назяленская не должна увидеть этих слез, и Нина продолжает идти.

- Это приказ, солдат!
Зеник замирает. Это обращение охлаждает её рассудок. Нет, Нина уже не ребёнок, она солдат Второй армии, и всегда им была. Смахнув тыльной стороной ладони выступившие слезинки, девушка оборачивается к Зое.
-У меня приказ Дарклинга, мне нужно идти. Если ты ещё хочешь что-то сказать о моей некомпетентности, быть может, это подождёт несколько часов?

Склон Уван – не самое безопасное место в Ли Юэ. И не только потому что ткань, соединяющая миры, здесь необычайно тонка, есть и куда более приземленные причины. Например, местный климат, который благоволит образованию туманов, которые бы в принципе не должны случаться в горах, где итак порой крайне затруднительно передвигаться. Но жизнь, как всем известно, крайне непростая штука. Шэнь Хэ могла без проблем продолжать путь в густом тумане, это все равно, что двигаться или даже сражаться с завязанными глазами, стандартный навык, который выработался благодаря годам упорных тренировок. Но туман ей не нравился. Казалось, что у этого тумана будто бы есть своя воля, и он пытается ее навязать, что в принципе невозможно, потому что туманы не обладают разумом. Сознанием может обладать живое существо, способное превратиться в туман, но со временем Пылающей Алой Ведьмы одаренных выпускников Сумеру, способных превращать себя в стихии, никто не знал. Их существование теоретически было возможно, Хранитель Облаков учила ее мыслить дальновидно и рассматривать все пути развития ситуации. Но такое было маловероятно. К тому же, Алая Ведьма сеяла хаос и разрушения в родном Мондштадте, до Ли Юэ же дошли лишь слухи о ней.

Убедив себя в том, что философские изыскания вместе с сидением ровно на пятой точке не продвинут ее вперед, девушка недовольно вздохнула и шагнула в белую пелену тумана. Энергия, которую она почувствовала неподалеку, была ей знакома, но склон Уван не то место, где можно встретить Адепта. Они обычно обитают высоко в горах, куда не добраться простому смертному и не потревожить покой тех, кто существует не первую сотню лет и мыслит иначе. Но она ощущала присутствие Адепта и не могла не последовать за ним. Свою наставницу она бы узнала сразу, а вот эта аура ей была знакома лишь смутно. Шэнь Хэ уверенно двигалась в тумане, который будто бы понял, что никто из присутствующих его особо не боится, и начал рассеиваться. На возвышении стоял мужчина с темно-зелеными волосами, и когда Шэнь Хэ приблизилась к нему, то поняла, что у этого тумана определенно были какие-то мистические свойства, потому что сейчас она ясно ощущала ауру незнакомца. Она никогда не встречала других Якса, потому что, кроме Сяо больше никого не осталось в живых, но Шэнь Хэ узнала бы Якса по отчетливому следу тьмы в ауре. Кусочки головоломки начали складывать воедино. Неспокойное море при отсутствии сильного ветра, который мог бы вызвать такое поведение стихии, загадочные слова Хранителя Облаков о грядущих испытаниях, которые проверят каждого жителя Ли Юэ на прочность. И Защитник Якса, тот, кто вряд ли решил спуститься к людям просто так, потому что жаждет общения. Что-то назревало. Это было тем, что Шэнь Хэ не любила в общении с Адептами, то, что ее отрезали от нужной информации, и кормили призрачными формулировками, которые на вкус были едва ли приятнее лекарственных трав.

— Приветствую тебя, Сяо, последний из Якса, — девушка приблизилась и склонила голову в знак уважения. Гео Архонт мертв, но Ли Юэ чтит заключенные контракты, расторгнуть которые не в силах даже смерть. Те, кто поклялся беречь этот край гор и просторов, все еще верны своим обещаниям.

— Я бы хотела узнать, что привело тебя сюда, к людям. Не будешь ли ты любезен поделиться со мной информацией?

Заодно Шэнь Хэ хотела бы понять, что забыла здесь она сама.

Получить приглашение на праздник жизни элиты и высших эшелонов власти для Свечникова стоило пусть и не титанических, но все же усилий. Дернув за несколько ниточек, припомнив старые заслуги и титул князя он получил, что хотел. До Священной Дружины стали доходить слухи о том, что назревает что-то серьезное, если не колоссальное, в скрытом от людского глаза мире вампиров. Свечников, разумеется, не мог остаться в стороне, но обстоятельства сыграли с ним злую шутку и теперь посетить Нью-Йорк карта выпала Алине.
Вампирша с энтузиазмом восприняла будущую поездку и путешествие за океан. Озорной блеск тут же появился в Алининых глазах и Свечников с Руневским переглянувшись практически в один голос заявили, что действовать нужно аккуратно и без самодеятельности, так как они не знают точно, кого именно Алина может там встретить.
- Хорошо, хорошо, честное анархистское, я буду держать себя в руках, - девушка улыбнулась и посмотрела на Руневского, - А что ты не поедешь со мной, Саша?- получив отрицательный ответ девушка лишь грустно вздохнула. Последний раз в Новом Свете они с мужем были в начале нулевых. Решили на недельку-другую сбежать чуть ли не на край света и побыть вдвоем там, где никто их не знает и риск встретить знакомое лицо был сведен к минимуму.
Спустя несколько дней Алина сидела в кабинете Свечникова и словно губка впитывала новые сведения, которые успел раздобыть князь перед поездкой. Итак, им доподлинно не известно, кто явиться и будут ли там вампиры вообще. Подобные мероприятия приманивали кровососов всех мастей и рангов, словно пламя мотыльков, но сказать наверняка было сложно.
"Вдруг там Юсупов объявится" - мелькает мысль на краешке сознания Алины, девушка не слышала о нем уже несколько лет.
В любом случае сейчас девушка подготовлена к таким мероприятиям. И дело тут не только в получении приглашения или выборе наряда.
Среди богачей, политиков, выпускников лучших университетов, сильных мира сего и вампиров старше сотни нужно уметь вести себя подобающе.
От той юной и незрелой девчушки не знающей этикета и не умевшей танцевать даже вальс, которой была когда-то Алина, и следа не осталось.
"Поживите сотню лет с графом и не такому обучитесь" - всегда парировала девушка, когда кто-то делал комплименты ее успехам.
А она делала их регулярно. Языки, этикет, танцы, литература, философия, точные науки - за все это она хваталась и окуналась без устали. Алина со своей живостью характера, пылкостью, непосредственностью и пытливостью ребенка постигала и осваивала новые возможности, которые открыл для нее мир.
"Я должна ему соответсвовать"
"Я хочу чтобы ты мной гордился". Алина не была глупой и прекрасно понимала, что теперь в статусе графини Руневской придется изменить жизненный уклад и поработать над собой. Благо теперь у нее была для этого целая вечность. При выходе в свет и в Дружине возникала молодая, уверенная в себе женщина с собственными суждениями, которая не боится быть собой и не стыдится пробелов в культуре или образованности, а устраняет их быстро и ловко.
За спиной многие в Дружине шептали: "грязнокровка", считая, что подобная шпилька сможет хоть сколько-нибудь задеть Алину, но она лишь усмехалась и крепче сжимала Сашину руку.
Руневский подарил ей шанс на новую жизнь, показал, что не так уж страшна участь вампира и сколько пользы и удовольствий из нее можно извлечь. Для него она осталась все той же хрупкой, запутавшейся, опальной, резкой и смелой девочкой, не желающей становиться монстром, какой он ее встретил. Алина сохранила это и показывала лишь для него одного.

***

Десятки голосов слились в какофонию звуков, оттеняющую музыкальную мелодию очередного танца. Пары кружились по паркету в легком танце. Те, кто не желали танцевать с бокалами в руках обосновались у стен и беседовали.
Переодически смех кого-то из гостей заглушал шепот и резал ухо, нарушая мелодичность возникшей вокруг гармонии праздника. Роскошь зала поразила бы до глубины души тех, кто был не привычен к подобным зрелищам.
Алина кружилась в танце с очередным партнером и зорко высматривала среди гостей других вампиров. Ее партнер был человеком. Какая жалость, а ведь можно было бы извлечь из этого больше пользы. Ну что ей этот медиамагнат из Бельгии может интересного сообщить?
Но Алина никак не выдала своей незаинтересованности. Краем глаза она заметила несколько мужчин, стоящих возле лестницы и беседовавших о чем-то. Музыка и голоса гостей никак не давали сосредоточиться на незнакомцах и на том, о чем они говорят. Они несколько раз бросили взгляд в сторону танцующей с магнатом Алины и больше не смотрели в их сторону.
"Тоже вампиры?" - догадка вполне логичная, учитывая как они выглядели. Статные, красивые, с выправкой, до которой даже военным далеко, от них веяло аристократизмом, тем самым, старинным, практически канувшим в лету и не передавшимся современным поколениям и еще что-то.
Харизма. Очарование.То, что присуще практически всем кровососам. 
При очередном пересечении зала Алина пытается найти их взглядом, но теряет из виду. Она раздосадовано выдыхает и через несколько секунд мелодия танца смолкает. Неужели. Девушка решает сменить тактику и переместится к беседующим, раз с партнерами по танцам так не везет в этот вечер.
Она проходит мимо лестницы и ее внимание привлекает дверь на террасу. Алина хватает бокал вина у проходящего мимо официанта и скрывается за дверью. Вид на ночной Нью-Йорк отсюда открывался прекрасный. Неоновые огни ночного города мелькали казалось бы близко, а ночной ветерок ласкал обнаженные плечи девушки. Алина стуча каблуками подошла к краю и оперлась на перила.
Сделала глоток вина, а рука сама полезла в небольшой клатч и выудила оттуда портсигар. Пальцы ловко щелкнули зажигалкой, девушка подкурила сигарету и смотрела прямо перед собой.
Острый вампирский слух уловил легкий шорох за спиной и Алина обернулась.
- Эй, кто здесь? - голос звучит спокойно и девушка готова к тому, что источник шума может оказаться не совсем человеком.

[indent] дом призраков прошлого, восковых воспоминаний, плавящихся под жаром скорби о потерянной подруге. словно отражение былых времен, искривленное, деформированное. воспоминания старые навевая, расковыривая рану в душе солью ее посыпая щедро.
[indent] представляет, как кто-то роется в вещах, оставленных в доме, в поисках наживы. но нет ничего, все ящики пусты, все шкафы встроенные лишь паутиной покрыты, дверцы скрипящие с петлями заржавевшими. только призраков древних, цепями гремящих, могли не забрать с собой.
[indent] в тишине ночи мрак щупальцами своими дом опоясывает. в доме брошенном ни шороха, ни звука не доносится. лишь слышится голос угрожающий эхом отражающийся от стен голых. силуэт темный, только на руки свет попадает лунный еле освещая, лишь четче силуэты. видит, как наводят на нее что-то на арбалет похожее.
[indent] охотники. значит лиам был прав? но что им здесь надо. дом пустой. оружейная перенесена давно, еще до убийства эллисон, так аккуратно прикрытого. никаких флешек с бестиарием тоже остаться не могло – одна у них, копия у арджента, да и книжная версия тоже.
[indent] в доме больше шумов не слышно, в гробовой тишине, никого больше нет. но нет в этом и смысла – искать кого-то, потому что лидия слышит как курок спускается и в нее летит что-то на стрелу похожее. со свистом, как в замедленной съемке. но приближения не видит, глаза зажмурила, в ожидании. не шелохнуться, не двинуться. каждый нерв на взводе, все тело напряжено, как струна натянутая.
[indent] иногда бывает, когда каждая клеточка напряжена от одного только ожидания. тело ждет, когда боль причинят и даже самое нежное прикосновение сродни прикосновения раскаленной кочерги о голую кожу.
[indent] чувствует, как прямо в голову попадает что-то. только вскрикнула, даже волну звуковую не пустив. «стрела» с глухим стуком падает на пол. рукой касается лба, куда удар пришелся. даже ни одной царапинки нет. в момент ее отпускает, расслабляется, ноги ватными становятся. назад пятится, но тут же падать начинает, запнувшись на ровном месте.
[indent] кто-то подхватывает ее – она не упала, не совсем. чувствует, как ее опускают на пол, полулежа, слышит голос знакомый, ее тряхнули и глаза распахиваются в панике.
[indent] в темноте мертвого дома лунный свет, пробивающийся через окна не зашторенные, освещает девушку, которая придерживает ее. в белом слабом свете она видит знакомые черты бледного лица, копну темных волос, нависающих над ее лицом, да глаза, такие же темные, внимательно смотрящие на нее. с беспокойством? с волнением?
[indent] эллисон? что происходит? я ударилась? думает, что говорит, но ни слова не проронила. может без сознания она, таки ударилась, может видение это… или все же стрела оказалась стрелой?
[indent] умирающих она видеть должна, тех кому недолго осталось, от болезни ли от пули. но видения призраков умерших давно - не видела она еще таких. рука сама тянется к ее лицу пока лидия разглядывает с удивлением подругу мертвую. но она не проходит сквозь существо бестелесное – касается щеки теплой, мягкой.
[indent] это не видение! создание из кожи и плоти.
[indent] и банши в сознании! не падал в обморок.
[indent] — не призрак? — она в растерянности, но точно знает, что нужно подальше убраться, хотя бы пару метров чтоб между ними было.
[indent] лидия отталкивает ее от себя, и девушка тоже оказывается на полу. банши пятится назад, цепляется руками за деревянные полы и путающимися ногами себя отталкивает. «…может принять внешность потерянных душ, привязанных к нему…» проносятся в голове голос стайлза. валок, психиатр, сам заключенный в доме айкена, рассказал ему про существо из соседней камеры принявшего образ донавана ( так же в бою убитого ) а лидия выпытала из него эту информацию, чтоб вписать в бестиарий. слоа. орда, толпа… ирландское существо, как и она сама, наверное.
[indent] что сказать не знает, рот только открывается в немом удивлении, как у рыбки золотой. кричать – привычно, но чтоб голос потерять от шока ли? не было еще такого. лидия настороженно косится на образ подруги, продолжая пятиться сидя на полу.

она на похоронах была, видела как гроб в яму опускают, землей засыпая. они все горстку земли туда кинули ( вечером дома из под ногтей чернь выковыривала усердно, слезами заливая ) была там и когда земля осела и цветы завяли. целую охапку выкинула, новый свежий букет фрезий, гвоздик и незабудок положила. молодость и доверие. смелость. именно это символизировала элисон для нее. та, кому она доверяла больше чем себе, та, кто останется вечно юной, безвременно почившей в разгаре битвы. бикон хиллс всех женщин арджентов забрал, поглотил словно монстр. два надгробия рядом стоят. имена курсивом вырезаны на граните могильном – дочь и мать навечно оставшиеся в городе маяке, городе призраков и недосказанности. чаще приходить было слишком горько. смертью место окропленное.

[indent] — кто… — наконец голос обретает, откашлявшись, приобретает уверенность, — кто ты?
[indent] рука пол ощупывает, в поисках хоть чего-то, что забыли в доме, что можно использовать как оружие. на что-то натыкается, озадаченно смотрит – цветной пластик с усохшей резиновой присоской на конце – игрушечная стрела? что она здесь делает? проходит секунда пока ее мысли догоняют ощущения. наверное этим ей попали в голову.
[indent] — что это за чертовщина? — лидия резко встала и отошла в дальний угол комнаты, ближе к выходу.

- Я возвращаюсь и нахожу тебя на этом же месте, — Лив слегка прищуривается, невежливо тыкая в развалившегося около костра Локи пальцем. Она уже успела уяснить, что рыжего нельзя оставлять без присмотра, но желание смыть с себя долгую дорогу и встречу с парочкой не очень приветливых обитателей окраины Асгарда пересиливало здравый смысл. Улль сказал, что как раз неподалеку от места их привала располагается небольшое озеро, и свежеиспеченная валькирия просто никак не могла это проигнорировать. О купели в обители Ванадис оставалось только мечтать, но даже такой возможностью она не могла пренебрегать. Да и постирать одолженную у богини одежду не помешало бы. Кто знает, когда еще предоставится такая возможность.

— Локи, я серьезно, — для пущей убедительности девушка упирает руки в бока и слегка склоняет голову к плечу, смотря на плута без тени улыбки, сведя брови к переносице, — я быстро, не скучай, — на всякий случай смерив бога огня предупреждающим взглядом, Лив подхватывает с земли свою сумку, — и во имя всех богов, не найди себе... приключений... по крайней мере, пока меня нет, — после чего скрывается в тени деревьев, четко следуя указаниям лучника, не отказывая себе в удовольствии вдохнуть полной грудью опьяняющий лесной воздух. Пожалуй, она впервые оказывается наедине с самой собой с момента попадания в тело Локи пару недель назад. Или сколько там прошло, несколько дней? месяц? Время в Асгарде ставило её в тупик. Сориентироваться, сколько на самом деле прошло времени в новом мире было тяжело. Но на удивление, адаптировалась девушка быстро, словно была рождена для такой жизни. Быть постоянно начеку, сжимать в руке рукоять меча, неустанно скользить взглядом по окрестностям, ожидая быстрой атаки — ее тело буквально только и ждало команды атаковать, действовало автоматически, когда того требовала ситуация. Она даже не находила в себе сил удивляться или пугаться тому, с чем ей приходилось сталкиваться.

Они остановились на очередной привал на крайне уютной, если можно так сказать, опушке, вдали от основной дороги, потому что припасы подходили к концу. После недолгих споров было решено, что в город отправятся Сагр и Лиод, используя при этом разные дороги, чтобы не вызывать подозрений. Улль должен был разведать ближайший путь, а также раздобыть немного дичи, чтобы пополнить их запасы. В итоге, присматривать за Локи осталась Лив, которая по единогласному мнению считалась единственной, кто мог хоть как-то повлиять на рыжеволосого. К своей чести, блондинка умудрилась не покраснеть и даже не подавиться водой, выдавая себя с потрохами, после того, как Сагр озвучил эту мысль. Она лишь кашлянула и кивнула, махнув рукой, мол "да, без проблем, я справлюсь", пытаясь скрыть тот факт, что оставаться наедине с рыжеволосым плутом было выше ее сил. После того поцелуя, они так нормально и не поговорили, а Лив не знала, что ей думать. Отчасти поэтому, стоило их спутникам скрыться с глаз, также поспешила найти себе занятие максимально отдаленное от бога огня.

Улль не солгал, буквально через сотню шагов, может быть чуть больше, Лив вышла к берегу озерца, которое на самом деле тянуло максимум на звание большого пруда. Скинув на землю свою сумку, девушка с наслаждением потянулась, после несколько нервно оглядываясь и прислушиваясь. Они остановились на привал не так далеко от озерца, поэтому Лив рассчитывала, что услышит, если Локи ввяжется в очередную авантюру. Валькирия не могла не замечать изменений в своем теле, которые происходили с ней, чем дольше она находилась в Асгарде — она неоспоримо стала сильнее и выносливее, ее зрение теперь было еще более острым, как и слух вкупе с рефлексами и прежде тренированного тела. Выдохнув, начинает раздеваться, решив в первую очередь застирать пятна крови на одолженном платье. Пожалуй, стоило все же позволить Локи наколдовать ей новую одежду, но прошлый опыт остановил девушку, не позволив плуту поиграть с ней в очередной раз.

Оставшись в просторной рубахе, подходит к берегу, начиная стирать уже свое платье. Лив очень сильно сомневалась, что Ванадис примет обратно предмет гардероба, учитывая, как они расстались. Валькирия не собиралась обижать богиню или проявлять неуважение к ее гостеприимству, но не понимала, почему та отреагировала настолько эмоционально. Ничего такого они с Локи не сделали. Фыркнув и мысленно закатив глаза при воспоминании о реакции Ванадис, Лив осторожно сделала шаг вперед, погружаясь в озеро. Вода была приятно прохладной, но даже это не могло бы остановить девушку, смыть с себя кровь хотелось до чесотки. Сделав глубокий вдох, она погружается полностью под воду, путаясь пальцами в своих волосах, после выныривая...

Но не успевает она сделать нормальный вдох или еще как-то отреагировать, как сверху на нее падает.. кто-то. Ругательства захлебываются в горле валькирии, которая против воли щедро хлебнула воды из озера, пытаясь оттолкнуть от себя свалившегося буквально ей на голову мужчину. Валькирия хмурится, скрещивает руки на груди, осознавая, что намокшая нижняя рубашка просвечивает, демонстрируя незнакомцу буквально все. Через несколько неловких мгновений, Лив выбирается на берег, не сводя взгляда с появившегося мужчины. Все ее естество требует призвать меч, но тем не менее, девушка этого не делает, не ощущая прямой угрозы для себя.

— Ты кто? — выпаливает валькирия, делая осторожный шаг назад, — Так, стоп, что сработало? — девушка невольно прищуривается, предполагая, что один хорошо знакомый ей бог все же решил подшутить над ней, — Спасибо, конечно, но кто ты? — она осторожно осматривается, ожидая увидеть среди стволов деревьев яркий всполох огненного оттенка. Ему ведь надо быть рядом, чтобы иллюзию поддерживать, верно?

— Локи, мне не смешно! — громко вскрикивает, ожидая в первую очередь шутки от того, кто не покидает ее мысли, предполагая, что он мог проследить за ней.

поделимся таким интимом в личке