Когда самолет взлетал из Чикаго четыре года назад, я сжимала подлокотники так, что пальцы белели. Не от страха полета — от страха будущего, от чувства, что меня вырывают с корнем, который и так был какой-то чахлый, и пересаживают в чужую, каменистую почву.